17 июня 2022 (пятница). Владивосток (МСК+7)

Алё, Господи!

Прогноз погоды нынче традиционно ничего хорошего не обещал, и на сей раз я ему отчего-то поверил. Так что выходить утром не торопился, зная, что программу на день так или иначе придётся «резать». Однако чем пожертвовать совершенно невозможно, это фуникулёром. Да, за границей я этого добра я повидал немало, но в России владивостокский фуникулёр – единственный общедоступный. К нему-то я прежде всего и отправился – на склон сопки Орлиное Гнездо (она же – Орлиная).

Фуникулёр скромный, немногим больше веронского. 183 метра длина пути, перепад высот 66,5 метра. Пишут, что проект предполагал покрыть куда больший участок склона почти 200-метровой сопки. Больше того, Хрущёв в порядке догонки и перегонки Сан-Франциско якобы распорядился построить во Владивостоке аж 2 фуникулёра. Но осилили только один урезанный. Да и тот оказался закрыт на ремонт на весь июнь. Вот уж не везёт так не везёт.

Подняться на фуникулёре можно (было бы) к смотровой площадке с видом на бухту Золотой Рог. Но она нынче тоже закрыта на реконструкцию. Да и какие там виды в такую-то погоду. Даже поднимись я, ничего интересного бы не увидел. А без фуникулёра и подниматься не стал. Возле нижней станции тоже есть на что посмотреть.

Во Владивостоке аж две псевдоготики, чем могут похвастаться очень немногие города. Среди этнически и конфессионально разнообразного здешнего населения на рубеже XIX-XX веков была и заметная лютеранская община. Кирпичную кирху взамен деревянной закончили в 1909 году. Основной вклад в финансирование постройки внесла фирма «Кунст и Альберс», здание которой я на главной хабаровской улице Муравьёва-Амурского отмечал. Википедия пишет, что кирха – старейшая сохранившаяся церковь в городе. Я ведь православные храмы во Владивостоке (кроме недостроенного собора) не показываю вовсе не в силу внезапно проснувшейся неприязни к ним. Просто нет их (по крайней мере, в центре); посносили все.

В 1935 году лютеранская церковь была закрыта, а в 1997 году возвращена верующим. Сегодня здесь проводят не только службы, но и концерты. Зайти посмотреть на орга́н мне не удалось, монументальные ворота были крепко заперты.

Обошёл вокруг – нет, другого входа не имеется.

Зато, пока обходил, обнаружил на территории телефонную будку британского фасона с интригующей надписью.

Однако придумывал, как вежливо попенять на недоработки небесной канцелярии по части погоды, я напрасно. Никакого телефона внутри не оказалось. Лишь несколько полок – видимо, для книг. Из каковых были представлены только две потасканные брошюрки с молитвами. Свернул в трубочку, поалёкал в неё – вотще. Где-то вне зоны доступа нынче Господь пребывал.

Дальше путь мой лежал по Пушкинской улице (примерно параллельно бухте), застроенной эклектичными зданиями начала прошлого века. То есть в сравнительно ранний период существования Владивостока. Никак не могу уложить в голове, что столь значительный город имеет совершенно детский возраст, всего каких-то 162 года.

В доме №33, что на снимке выше, находился Горный корпус Дальневосточного технического университета. Пока этот университет не стал частью учреждённого в 2001 году ДВФУ. А с таким-то кампусом на острове Русском жирно было бы университету ещё и в центре города корпуса иметь (с чем СПбГУ вряд ли, пожалуй, согласится). Во всяком случае, университетских вывесок на этом здании больше нет.

Следующее здание (дом №35) выстроено в схожем стиле и является, возможно, частью единого ансамбля.

В доме №41, который стоит чуть в глубине, размещался машиностроительный факультет ДВГТУ.

И, наконец, там, где отходит улица Володарского (бывшая Невельского, а ранее 4-я Портовая), уютно устроилась на фоне панорамных стёкол ЖК «Магнум» армянская церковь Сурб-Геворг.

Армянская диаспора во Владивостоке начала XX века тоже была, церковь основали примерно в то же время, что и лютеранскую. Современное здание закончено в 2007 году. Участок более светлой кладки выглядит старинно и, возможно, остался от первоначальной постройки, до XXI века дошедшей в виде руины. Но подтверждений этому я не нашёл.

Брать такси до трамвайной остановки – вроде бы довольно странная затея. Однако именно так я и поступил. Поскольку трамвай в данном случае выступал в роли достопримечательности, а не транспортного средства. Вообще, электрический транспорт во Владивостоке в последние годы дышит на… скажем, на лампочку. Мощный удар по нему нанесла подготовка к саммиту АТЭС. В городе остался один трамвайный и два троллейбусных маршрута. Сколько-то существенной роли во внутригородских перевозках они не играют. При том, что крупным рельефным городам именно электрический транспорт особенно показан (населения во Владивостоке около 600 тысяч человек; не так уж много он Хабаровску уступает по этому показателю). Да и про неблагополучную местную экологию не будем забывать. Справедливости ради, здесь есть городская электричка, и для сильно вытянутого вдоль берега города это немалое подспорье.

Светланская

На трамвае я спустился к восточному концу главной улицы Владивостока – Светланской, которая с 1924 по 1992 годы побыла Ленинской. Самый её конец ничего интересного собой не представляет, и смотреть что‑то можно от места, где ответвляется улица Ивановская. Там находится сквер Гайдамак (он же парк, он же сад). Назван в честь клипера «Гайдамак», служившего на Дальнем Востоке гидрографическим судном во второй половине XIX века.

Что делает улицу Светланскую главной в городе? Место в городской топологии, исторически сложившийся статус и множество важных зданий. Тут у нас целая россыпь памятников той поры, когда Владивосток был, пожалуй, самым интернациональным городом Российской империи (и в смысле населения, и в смысле «интегрированности» в не очень тогда ещё глобальный мир). Поры, получившей название Серебряного века русской культуры. Неотъемлемой частью которого была архитектура модерна.

Впрочем, модерна во Владивостоке немного. Тут вам не Вена с Парижем. Большую роль в городе всегда играли моряки, в том числе военные. А они ребята консервативные и несентиментальные.

Герой Советского Союза Василий Григорьевич Зайцев не моряк. Да и вообще с Владивостоком его связывает только то, что он служил в одной из частей Тихоокеанского флота на сугубо мирной должности счетовода. Отправившись на фронт в 1942 году, он прославился как снайпер. И теперь его бюст украшает главную улицу города, где он провёл всего несколько не самых значительных лет.

Почти напротив (Светланская, 103) стоит построенное в 1973 году здание цирка. Что интересно, оно имеет в плане форму усечённого сектора, а не чего-то округлого. Поэтому, хотя что-то зрелищное в нём угадывается недвусмысленно, опознать именно цирк едва ли возможно, пока не рассмотришь афиши.

В Матросском парке (за домом №68) мне больше всего понравился памятник экипажу шхуны «Крейсерок», погибшей примерно в конце 1889 года при невыясненных обстоятельствах.

«Яндекс» про этот памятник писал, что-де экипаж погиб в стычке с американскими браконьерами. Однако было несложно обнаружить, что обстоятельства обнаружения останков одного из членов экипажа и обломка судна с этой версией не согласуются. Американские браконьеры, впрочем, в самом деле сыграли свою роль в судьбе шхуны, но несколько иную. Им она принадлежала до того, как в 1886 году её в Анадырском проливе захватил клипер «Крейсер» (отсюда и новое название). Что же до гибели шхуны, приплести проклятых америкосов к любым неблаговидным деяниям и злоумышлениям, начиная от загаженных подъездов, стало хорошим тоном уже давно; «Яндекс» тут не в авангарде.

Добавлено позже. Написал в поддержку – мол, давайте не будем сочинять противу исторической правды. Упоминание об американских браконьерах оперативно убрали. Какие молодцы, однако.

Из парка хотел подняться обратно на улицу по лестнице…

… но лестница упирается в глухую и довольно высокую стенку. Я перелез бы, конечно, если надо, но надо особенно не было. Прошёл низом немного дальше и оказался на уличной экспозиции музея Тихоокеанского флота (Светланская, 66).

Я отнюдь не любитель всяческого милитаризма (в последнее время в особенности). Но не могу равнодушно пройти мимо техники, в том числе старинной, а пуще всего необычной.

Несмотря на индекс 18, это первый танк советской разработки. До этого в Стране Советов выпускались только лицензированные зарубежные модели. Толщина лобовой брони всего 16 миллиметров. Лёгкий танк. Почти 6 тонн – это и в самом деле немного для танка-то. Но плавал он всё одно не лучше якоря, так что непонятно, при чём тут вообще Тихоокеанский флот.

Объект культурного наследия, хоть и всего лишь регионального значения. Так что коробками кондиционеров можно было бы фасад-то и не «украшать». Да только разве ж какому-то там занюханному региональному министерству культуры возможно урезонить подразделение самого ФСБ?

Это уже у самого Золотого моста, который над Светланской проходит примерно на высоте девятиэтажки.

Так и не подумаешь, что это торговые моряки, а не герои-панфиловцы. Ну о-очень пафосный памятник. Главный герой так точно приготовился голыми руками задушить фашистскую панцергаубицу.

За мостом улица немного сворачивает, и начинается самый старый её участок, который первоначально именовался Американской улицей (в честь пароходокорвета «Америка»). В 1873 году её для вящей патриотичности переименовали в Светланскую – в память о посещении Владивостока великим князем Алексеем Александровичем на борту фрегата «Светлана». Местные урбанонимы – они если вдруг не в честь какого-нибудь исторического деятеля, то наверняка от называния корабля. Причём последние в большем фаворе: улица-то Светланская, а не Алексеевская!

Архитектура этой части отличается повышенной помпезностью.

Это уже не первый памятник большому восточному путешествию цесаревича Николая, что мне нынче встретился. Во Владивостоке будущий горе-самодержец, покинув Японию, впервые вновь вступил на российскую землю, чтобы двинуться через всю Сибирь домой. Для столь масштабного и судьбоносного для всего мира события арка выглядит, не побоюсь сказать, чересчур скромно.

Построенное в 1911 году по проекту инженера-полковника И. А. Заборовского здание было перед войной серьёзно перестроено по проекту арх. А. И. Порецкова. Аттиковая аркада выглядит смутно знакомо, но не смог припомнить, где я что-то подобное видел. Во всяком случае, акцент на закруглённый угол – действительно один из фирменных знаков «сталинской» архитектуры. Эти навороты тут появились именно стараниями Порецкова.

Ну и как же на главной улице конца XIX века да без эклектики «а-ля рюс», стыдливо прячущейся за именованием «историзм»?

Далее – здание магазина пресловутого общества «Кунст и Альберс», законченное в 1884 году по проекту арх. Г. Р. Юнгхенделя (автора особняка Бринеров) и передекорированное в 1908 году. Википедия относит его к немецкому модерну (югендштилю, стало быть). Но хронологически для него рановато (если не принимать во внимание поздний декор), да и по стилю тут всё ещё очень много пресловутого историзма. Так и запишем: тоже голимая эклектика :).

Так я и дошёл до площади Борцов Революции, названной для разнообразия не в память о чём-то мореходном.

Заканчивается (точнее, начинается) улица ещё заметно дальше, близ скульптуры «7 сопок», которую я давеча показывал. По дороге там ещё столовая «Не горюй». Пообедать-то как раз бы уже можно. Но в «Не горюй» я не пошёл. Через дорогу (sic!) от неё есть ещё одна столовая, тоже с приличными отзывами. Не такая антуражная, но соотношение цена-качество и клиентоориентированность персонала в ней мне приглянулись больше. «8 Минут» называется. С этой общепитовской сетью я ранее познакомился в Хабаровске.

Культурный шок дня. Кстати о еде. Увидел на уличном прилавке жимолость. То есть я сначала не знал, что это такое. Жимолость в нашей Средней полосе известна как род отчасти декоративных и уж точно не плодовых растений (жимолость обыкновенная – это не что иное, как ядовитая волчья ягода). Ан, оказывается, есть и съедобные виды жимолости. 1300 рублей за килограмм – дороговато, но надо ведь попробовать!

Ну… Напоминает чернику с хвойным привкусом. И немного бруснику. Ничего особенно впечатляющего за такие-то деньжищи. Хотя полезно, наверное.

На Светланской (на углу улицы Алеутской) находится и Музей истории Дальнего Востока им. В. К. Арсеньева. Того самого Арсеньева, писателя. А также географа-исследователя, учёного-востоковеда, разведчика (он был подполковником царской армии) и советского чиновника. О его личности в музее ничего не рассказывают, но и без него экспозиция довольно интересная. Во Владивостоке я для разнообразия с музеем угадал.

Не более 6 человек могут одновременно находиться в зале, между прочим. Не знаю, по какой норме рассчитывали, но почти уверен, что дело тут в ковиде. Князь Эсыкуй, надо полагать – сподвижник Агуды, основателя чжурчжэньской империи Цзинь в XII веке. Он в Уссурийске обитал (понятия об этом не имея). Эти камни оттуда забрали, оставив на месте только гранитную черепаху, которой всё нипочём.

Что ранняя цивилизация на территории Приморья была в широком смысле китайской, для меня сюрпризом не стало. А вот что цивилизация здесь в XII веке была настолько развита, я не представлял. Когда мы впервые видим белокаменные храмы северо-западной Руси, в том же XIII веке построенные, мы можем восхищаться, но особо не удивляемся им. Потому что знаем, во что это всё выросло через ренессанс первых Романовых, Росси и Монферрана, Щусева и Мельникова. Они – часть нашей непрерывной истории, нашей культуры, в которой мы живём, даже если историей не интересуемся и вообще плохо образованы. Тут же – история оборванная: для этого места она закончилась ничем. Канула в лету. Когда в XIX веке сюда пришла Россия, Приморье пребывало в запустении. Здесь не было городов и признаков присутствия государства. Да и вообще населения было мало; китайцы (маньчжуры) сюда не особенно стремились. Дикая глухомань.

Когда же появился и стал быстро расти Владивосток, в нём сформировалась значительная китайская диаспора. Растущему городу постоянно требовались рабочие руки, да и всевозможных товаров он потреблял немало. Китай был наиболее очевидным источником и того, и другого. Порой более половины гражданского населения города было китайского происхождения. А чем отличаются китайские диаспоры? Вспоминаем, что мы знаем про чайна-тауны. Они живут компактно, замкнуто и по собственным законам. Рассадник преступности, одним словом. Так было и здесь.

В советское время количество китайцев во Владивостоке сильно сократилось, однако всё ещё исчислялось тысячами. К 1936 году существование в советском городе плохо контролируемой общины устраивать власть перестало, и за пару лет чайна-таун окончательно ликвидировали. Бо́льшая часть китайцев была выслана в Китай; пожелавшее остаться в СССР меньшинство расселили в другие регионы. Во Владивостоке китайцев практически не осталось.

Миллионка

Вернувшись в гостиницу, я слегка вздремнул, и за это время… надо же, распогодилось. Надолго ли? Скорее всего, нет. А раз так, не будем терять время.

Морской вокзал, расположенный на берегу бухты за вокзалом железнодорожным (если идти из города), в качестве морского вокзала ныне не функционирует. Ибо плавать некуда. Даже круизники теперь во Владивосток не заходят. Так что это просто торговый центр с туристическим уклоном. Плюс совершенно бестолковый туристический инфоцентр.

Зато отличный вид с перрона.

Грузовой порт вовсю работает. Ни ковид, ни Волдеморт ему не помеха.

И Светланская на солнце выглядит совсем по-другому. Как-то светланистее.

Здание в гамме какао с молоком слева (Светланская, 15) – это филармония. Там нынче давали нечто не слишком заигранное. Хоть с некоторых пор и стало довольно-таки общим местом исполнять симфоническим оркестром то, что писалось вообще не для него.

Вполне можно бы сходить. Не знаю, почему мне эта мысль в голову не пришла. Может, от хабаровского театра ещё не вполне отошёл.

А направлялся я в Миллионку – тот самый бывший чайна-таун. «Канонический» вид одного из её двориков, который вполне уместно смотрелся бы в каком-нибудь фильме с Джеки Чаном, я, впрочем, так и не нашёл.

Максимум подвернулось что-то такое.

И такое.

Что ж, район всё ещё колоритный.

В последние годы ставшая из трущоб модным местечком Миллионка благоустраивается…

… но некоторые традиции, похоже, живы.

Когда-то главная улица Миллионки Пекинская (ныне Адмирала Фокина) – типичный арбат, едва ли напоминающий о чайна-тауне. Если не углубляться в дворики.

Севернее её на улице Семёновской (с 1922 по 1992 годы – Колхозной) устроен оригинальный сквер городов-побратимов.

Рядом – детская площадка с муралом, посвящённым Дерсу Узала.

Дерсу Узала – коренной житель Уссурийского края, проводник экспедиций и главный герой повестей В. К. Арсеньева.

И раз уж такое дело, надо бы забраться куда повыше. Выбор пал на ближнюю к гостинице сопку Тигровую. Я показывал её невысокую вершину в перспективе улицы Посьетской.

Однако оказалось, что вершина сопки – только для жителей тамошнего ТСЖ. Забор и автоматические ворота. Вариант повернуть обратно, разумеется, не рассматривался. Вот ещё, не для того я пыхтел в подъём! Примеривался уже перелезать через забор, припомнив венецианский опыт, но тут подъехал один из жильцов, и внутрь я просочился с ним. Он, в целом, не возражал, поняв, что проникаю я на закрытую территорию с исключительно благородными намерениями. Только поинтересовался, как буду выбираться обратно. Уверенного ответа на этот вопрос у меня не было, но я уже догадывался, что проезжают через ворота не так уж редко.

Однако пока я поднимался, погода успела перемениться. Никакого тебе больше солнца и голубого неба.

Как ни крути(сь), Владивосток – он очень, очень живописный.

Только я с сопки спустился – вышло солнце и тут же разогнало почти весь туман. Да Владик надо мной издевается!

Ужинать пошёл в «Дамплинг Репаблик» на площади Борцов Революции. Обслуживание там мне не особо понравилось, но к дамплингам, особенно морской тематики, я питаю немалую слабость.

Вышел – опять всё туманом затянуло, причём основательно так. Ещё и дышится мне плохо в этой туче. Возможно, дело не в собственно сырости, а в том, что она напитывается на загруженных владивостокских улицах выхлопными газами.

---

< Остров Русский

От тумана до тумана >