Всё ещё пятница. Пе́заро

Следующий поезд – через полчаса. Он идёт дольше, чаще останавливаясь. Да постояли, пропуская опоздучую «Фреччароссу». В итоге опять час по сравнению с планом и набежал. Я сам запросто могу профукать час, и не один. Но это моё время, имею право. А когда такое происходит по чужой вине – неприятно.

В Пезаро я сначала собирался остановиться на две ночи, но пришлось изменить план и продолжить нестись вскачь по городам и весям. Поэтому снова гостиница.

В центре, недалеко от железнодорожной и автостанции – всё как я люблю. Заметно дешевле, чем в Аквиле, хотя примерно одного уровня «трёшки». Наверное, потому что там был целый архистратиг, а здесь – всего лишь апостол-евангелист. Он обошёлся мне в 46,75€ плюс 1,5€ туристический налог. Наверное, надо искать гостиницы с ни к чему не обязывающим нейтральным названием типа «Маргаритка» (но не «Реджина Маргерита*») – тогда будет совсем бюджетно :).

В основном гостиница меня устроила, разве что завтрак оказался чересчур итальянский. Отличный выбор сладкой и несладкой выпечки, панини и пресловутые сухарики. К ним – джемы и масло. И больше нечего. Если не привередничать, то при наличии нормального кофе панино и ватрушка с кремом вполне сойдут за завтрак.

По приезду, поскольку пообедать в Анконе не получилось, позволил себе мороженое: плотно есть в жару не хотелось. Прямо на площади Ладзарини, которая от гостиницы в двух шагах, взял и позволил.

Шиканул, скажете? Нет. Шиканул – это мороженое на Пьяцца-дель-Пополо, о которой чуть позже. Ближняя пьяцца тоже важная: она названа в честь местного художника Джованни Андреа Ладзарини. Даже больше о её значении говорит стоящий здесь театр Россини. А Джоакино Россини (1792–1868) – это пезарское всё. Которое ещё на очках Шостаковича посидело, как вы наверняка (не) помните.

Этот дом стоит на главной улице исторического центра Пезаро, которая, вытянувшись почти на километр, соединяет Пьяццу Ладзарини с Пьяццале Либерта́ (Свободы) у самого синего моря. На своём пути она меняет три названия, в том числе её самая центральная часть называется Виа – сюрприз! сюрприз! – Джоакино Россини.

Главное украшение Пьяццале Либерта – расположившееся посреди бассейна творение… конечно же, все узнали синьора Помидора. Я имею в виду Арнальдо нашего Помодоро. Он родился и вырос неподалёку, а после войны до переезда в Милан несколько лет жил и работал в Пезаро. В этот период к нему пришла первая слава.

Сфера реально здоровенная: 3,5 метра её диаметр. Ещё из достойного внимания на Пьяццале Либерта есть либерти – модерн.

Это дача тогдашнего «таблеточного короля» Оресте Руджери. Прибрежную часть Пезаро во второй половине XIX – начале XX века всю застроили виллами. В основном, конечно, они были проще и меньше. Часть позже посносили, чтобы поставить большие отели. Пезаро при всей своей исторической и культурной значимости – прежде всего морской курорт. Как, пожалуй, любой итальянский город на Адриатике, где найдётся хоть немного приличного пляжа.

У основания мола, с которого я это снимал, обнаружился «нулевой километр». Не на одной из центральных площадей, заметим, а на действительно важном для курорта месте – морской набережной.

Вернее, это арт-объект с памяткой о традиционных названиях ветров восьми направлений. Но раз указаны географические координаты, пусть будет «нулевым километром». Во всяком уважающем себя российском городе это штука обязательная, а в Италии попадается (пока?) редко. По широте Пезаро на одном уровне с Лазаревским. Купаться в Адриатическом море по-прежнему рановато, но ноги помочить можно. Я не стал, поскольку успел на островах, а школьная группа на мелководье увлечённо этим занималась.

Что до исторической значимости Пезаро, то на территории города обнаружена стела с письменами пиценов, датируемая VII веком до н. э. Римская колония появляется в начале II века до н. э., но большой роли Пизавр в античные времена не играл. Ничего стоящего упоминания от той поры не сохранилось.

Другое дело Средневековье. Пезаро входил в византийский Пентаполь и успешно сопротивлялся натиску лангобардов до 752 года. Карл Великий, разгромив лангобардов, номинально передал Пентаполь под власть папы в соответствии с обещанием своего отца Пипина Короткого. Фактически же город находился под властью феодалов сначала гибеллинской, а затем гвельфской ориентации. Список фамилий здешних синьоров впечатляет: в нём и Эсте, и Малатеста, и Сфорца, и Борджиа (недолго), и делла Ро́вере. В отличие от Анконы, Пезаро не удавалось надолго сохранить независимость.

К последним знаменитым владельцам восходит герб (справа), который у Пезаро нестандартный. Мало того, что щит имеет уникальную двоякоострую форму, он ещё и помещён на картуш. Золотой дуб – фамильный символ делла Ровере (rovere – дуб). Над щитом – загадочная шапка, не упоминаемая среди геральдических корон. Вероятно, это ранняя версия папской тиары (без обручей). Насколько я выяснил, более нигде в городской геральдике такой предмет не встречается.

Нынешнее здание кафедрального Успенского собора Пезаро начали строить в XII веке.

Фасад рубежа XIII–XIV веков – единственное, что более-менее сохранилось от оригинальной постройки, да и тот выглядит странно из-за позднейших интервенций. Арка в кладке, видимо, разгрузочная над окном-окулюсом. До XVII века низ фасада был закрыт портиком с атриумом (примерно как у базилики Сант-Амброджо). Потом портик разобрали и превратили атриум в небольшую площадь сбоку от Виа Россини. Здание сначала избарочили, затем в начале XX века снова перестроили в неоклассическом стиле.

В соборе было тихо и уединённо. Потом пришла экскурсия, стало шумно и многолюдно. Но я всё успел до них. Ай да я!

Под стеклянным полом едва видно раскрытые мозаики, оставшиеся от предыдущих версий церкви.

Кафедра в Пезаро ныне митрополичья, а собор носит гордое звание малой базилики, несмотря на перестройки, «исторически». До второй пезарской базилики я не добрался: она находится на отшибе и не показалась мне интересной. Однако в центре Пезаро достойные внимания церкви есть.

При законченном в 1776 году избарочивании этого храма сохранили готический мраморный портал рубежа XIV–XV веков.

Такую готику называют «венецианской». Её характерная черта – табернакли. Они часто встречаются в архитектуре не столько самой Венеции, сколько Террафермы. Но и портал базилики Коллемаджо в Аквиле ими щедро украшен.

Несколько менее навороченный, но при этом более стильный готический портал принадлежит санктуарию Мадонна-делле-Грацие.

Основной материал здесь, как и в предыдущем случае, – истрийский камень. Розовые детали выполнены из веронского мрамороподобного известняка. В порты Адриатики доставлять его было несложно по реке Адидже. В остальном фасад санктуария зауряден, и снимать его я не стал. Барочный интерьер тоже не заинтересовал.

И, наконец, нельзя пройти мимо фасада церкви Сан-Доменико.

Точнее, это фасад бывшей церкви. Если мы заглянем за угол и посмотрим на это здание с Пьяцца-дель-Пополо, то увидим не храм, а неоклассический Палаццо-делле-Посте. В 1911–1913 годах доминиканский конвент, к тому времени полвека как секуляризованный, перестроили в провинциальную почтовую дирекцию. При этом сохранили представляющий ценность главный фасад с порталом конца XIV века.

На самом деле почтовое палаццо за углом мы не увидим, потому что я его не снял. Со съёмкой на пьяцце оказалось непросто и из-за вечернего света, и по причине изрядной движухи. Ну а что вы хотели – вечер пятницы. Кое-как получилось только наименее интересное из четырёх окружающих площадь зданий.

Фонтан на площади напоминает палермитанскую срамоту неспроста: тоже маньеризм последней четверти XVI века. Но он значительно меньше и проще.

Хотя ещё вопрос, сколько в фонтане осталось от исходного дизайна: в XVII веке его существенно переделывали. Традиционное название – «Пупилла» (La Pupilla) переводится как «зрачок». Истоков этого прозвища я не нашёл.

Палатки на площади, помешавшие съёмке – ярмарка французских товаров, которую угораздило в эти дни случиться. Точнее, это меня, несчастного, угораздило во время неё здесь оказаться.

Герцоги делла Ровере, которые благоустроили площадь и заказали новый фонтан, наверняка были бы возмущены подобным сквалыжничеством. Сами они вели дела с размахом и не мелочились. С этим савонским семейством, к которому принадлежали оставившие значительный след в истории папы Сикст IV и Юлий II, связан наивысший расцвет Пезаро в XVI–XVII веках. Например, они построили городские стены, от которых сохранились одни сильно перестроенные ворота.

Я сюда не собирался, но поблизости находится большой магазин электроники, в котором мне посоветовали поискать карту памяти. Полноразмерной SD так и не нашёл – пришлось взять с переходником.

Цитадель в Пезаро построили Сфорцы. Она называется Рокка Констанца по имени синьора Градары и Пезаро Констанцо I. Эта ветвь Сфорц пошла от Алессандро – брата Франческо, подхватившего выпавшее из рук Висконти Миланское герцогство.

Сейчас в крепости… ничего. Она непосещаема и только изредка принимает фестивали или концерты. Вроде бы есть планы устроить в ней постоянный музей.

Теренцио Мамиани (1799–1885), местный уроженец, принадлежал к одной из многочисленных боковых ветвей семьи делла Ровере. Человек он был разносторонний, что для его эпохи не редкость: философ, литератор и политик. Послужил министром и в папском государстве, и в кавуровском правительстве Сардинии. С 1864 года до самой смерти заседал в сенате королевства Италия. До того успел побыть депутатом вместе с Гарибальди. При чём тут Джузеппе Доменикович, спросите? А давно не попадался он мне.

Это единственный снимок, сделанный в Пезаро в субботу. Я в пятницу успел почти всю программу закрыть, только музеем пожертвовал. И желания идти туда особо не было, и до закрытия времени немного оставалось: потерянный с чемоданными приключениями час нигде не нашёлся. Зато на шоппинг время осталось.

Музей находится в палаццо с интересным названием Моска. Москва, по-итальянски называемая Mosca, здесь не при делах. Моска (mosca – муха) – распространённая итальянская фамилия, а применительно к Пезаро – маркграфский род ломбардского происхождения. Путь от дома Россини к Палаццо Моска пролегает через палаццо с внутренним двориком.

Дворик (не само палаццо) назван в честь литературно-политико-артистической четы Дарио Фо (нобелевского лауреата по литературе за 1997 год) и Франки Раме (популярной актрисы, а позднее опять же сенатора). Скульптура лицедея на Пьяццетте Моска посвящена, скорее всего, Фо: барельеф здорово напоминает его в поздние годы жизни.

В этом доме открыто туристическое кафе, совершенно пустующее несмотря на обилие туристов в городе. Они не импортные, а сплошь итальянцы. С интуристами я в этой поездке пока что встречаюсь редко. Да и не беда.

Пезаро лишь едва уступает Анконе по размеру (95 с гаком тысяч человек населения), но по сравнению с ней кажется местечком спокойным и уютным, как домашние тапочки. Что, наверное, и подобает курорту.

Необычная для Италии фамилия у этой деятельницы Рисорджименто и покровительницы Джузеппе Мадзини появилась благодаря мужу, британскому еврею. Так-то она итальянка и уроженка Пезаро. А также мать Эрнесто Натана – левого политика и мэра Рима в 1907–1913 годах, много сделавшего для благоустройства и социального развития столицы.

Много велосипедов на снимке неспроста. В отсутствие рельефа такой способ передвижения весьма удобен. В Пезаро есть даже музей велосипеда. Когда я планировал задержаться здесь подольше, подумывал и сам покататься по городу и вдоль берега.

На углу Корсо XI Сеттембре и Виа Кавур в бывшем здании рыбного рынка открыт «Центр визуальных искусств».

Зашёл – не проникся. Ванны снаружи – и те интереснее.

Рыбу прямо в них держали, что ли? На фонтанчик для мытья чего-либо не похоже: на рыбном рынке грязную воду резонно сразу в канализацию спускать, а не давать ей в ванне на солнышке плескаться.

Если ты, дорогой читатель, наконец-то расслабился, обрадовавшись финалу бесконечной череды пезарских храмов, такова была моя злоковарная задумка. Одну церковь я припас под конец.

Многочисленные ниши фасада намекают на скульптурные украшения, но их никогда там не было. В герцогской казне всё недоставало на это средств, а францисканцы, которым принадлежала церковь, не стремились сменить простоту на помпезность. Дверь была заперта, но позднее я снова оказался рядом и смог заглянуть внутрь. Ничего достойного внимания. Храм долго простоял секуляризованным после Рисорджименто и последовавших за ним гонений на монахов.

Вечер пятницы – рискованное в плане ужина время в туристических местах, и я решил озаботиться бронированием. В траттории, на которую я наиболее рассчитывал, мне не ответили. Почему – стало ясно, когда я в заведомо приличествующее для ужина время дошёл до неё. Она не работала без каких‑либо извещений по этому поводу. Для Италии это нормально. К счастью, ажиотажа, случившегося в Термоли в канун 1 мая, нынче не наблюдалось. Я осел в другом месте из заранее просмотренных и остался доволен разве что вином. Нормальной рыбы не было, пришлось взять вместо второго фритто-мисто (в итальянской кухне это блюдо считается закуской).

Длинная раковина – это двустворчатый моллюск черенок. Список моллюсков, которых я не люблю, пополнился новым видом. С другой стороны, зачем список, если я их в принципе не люблю? За единственным исключением, которое лежит на тарелке слева. А пуще всего мне цена не понравилась. 42 евро за такой ужин – это перебор. Чуть не стоимость ночлега.

Возвращаюсь после ужина в гостиницу – у лифта ко мне подходит чёрный кот. Ничего не говорит, но даёт понять, что едет со мной, и возражения не принимаются. Кто я такой, чтобы спорить с котом? Тем более, чёрным и итальянским? Кот привычно зашёл со мной в номер и быстро его проверил. Чай, хоромы не царские, много времени на это не требуется. Не обнаружив ничего нелегального или вкусного, он ретировался. Наверное, пошёл жаловаться портье на полное отсутствие уважения со стороны постояльцев.

Вскоре ушёл и я – на очередную ночную фотоохоту.

Что вечером пятницы вовсю тусят, это понятно. Удивительно, что в 11 часов был открыт собор. Я прежде такое только на Стромболи видел.

* Маргарита Савойская – королева-консорт Италии (супруга Умберто I), в честь которой названа пицца «Маргарита»

---

< Анкона

Урбино >