27 апреля 2018 (пятница). Парма

«Гисметео» второй день предвещает сплошные погодные катаклизмы. При том, что вчера Венеция отметилась разве что облачками, а в Парму я накануне приехал, оказывается, в грозу, но по рассеянности совсем этого не заметил. Впрочем, ночью покапало; не без того. И сегодня якобы снова весь день будет лить. По данным же итальянского сайта meteo.it, облачно; вероятность дождя в течение дня не более 10%. То есть если взять с собой зонт, то обойдётся. Ну, посмотрим-посмотрим, как сказал Андреа Бочелли.

Карабинерология

Всего-то третий день путешествую, а уже отвык засыпать там же, где перед тем проснулся. Но сегодня я вообще никуда и ни на чём не еду. Весь день в одном городе и перемещаюсь только пешком.

Первым делом переместиться предстояло в магазин, поскольку завтраков в герцогской комнате (именно так дословно переводится Camera ducale – название моего ночлега, добытого на сайте Airbnb) не предусмотрено. Но есть холодильник и микроволновка.

Выхожу – крепко пасмурно (не облачно, а именно серым-серо) и довольно прохладно. Не настолько, чтобы я всерьёз задумался о рубашке с длинными рукавами. Хотя местные закутались даже в куртки. Что итальянцы зябкие по сравнению с нами, я и раньше знал. Однако, как-то неприветливо меня Парма приняла поначалу. Будто осердясь на то, что я столько лет шлялся непонятно где, а ею манкировал. Потом-то, конечно, мы помирились, но с утра это вовсе не было очевидно.

Во всяком случае, пока я завтракал притащенным из Conad Superstore неподалёку и размышлял о том, что кофе-машина отлично дополнила бы скромный интерьер этого жилища, сильно не посветлело. Но чуть потеплело, пожалуй.

Уж не знаю, чем называльщикам не угодила эта, казалось бы, вполне нормальная площадь, но на нормальную пьяццу она не вытянула. Только разберёшься, в чём разница, как тебе тут же картину мира заново порушат :). Но суть не в ней, конечно, а в красивом троллейбусе. Трамваев в Парме нет: вместо них в 1953 году рогатые и появились. Сейчас по городу бегают такие 18-метровые махины Van Hool ExquiCity. Не только они, но эти самые примечательные. Они гибридные, то есть имеют и дизельный мотор. Сам видел, как один такой ехал с опущенными штангами. Причём под контактной сетью ехал; может, просто не в настроении был. Крышки, закрывающие колёса – это, наверное, дань эстетике. Но на пармских троллейбусах они почему-то оставлены только на передних колёсах, хотя штатно предусмотрены на всех. В чём смысл крышек только на поворотных колёсах (интересно, как они там крепятся), ещё один секрет загадочной итальянской души.

Интерьер и удобство езды не заценил, поскольку надобности в городском транспорте у меня вовсе не случилось. Парма – город по итальянским меркам немаленький: почти 200 тысяч населения. Это конец общеитальянской двадцатки, а в регионе Эмилия-Романья так даже второй (после Болоньи) город. Однако всё нужное и интересное тут более-менее недалеко. Жил я не в самом центре, но буквально в паре шагов от условного «Садового кольца». На трамвае, может, и прокатился бы даже сугубо «ради галочки», но троллейбусы меня привлекают меньше.

Церковь на заднем плане за троллейбусом – это и есть Санта-Кроче, по которой названа площадь. В отличие от своей венецианской тёзки, жива-здорова.

Изначально романская внешность заметно искажена позднейшими переделками, а внутри так вообще обыденно-барочно. Так что специально я в неё попасть не стремился, а попутно не срослось. Даже переходить улицу не стал ради этого, поскольку мой путь лежал в другую сторону – в Герцогский парк. Точнее, сначала к киоску с кофе, а потом в парк.

Благодаря Герцогскому парку моё обиталище и получило столь громкое название. А не в силу выдающегося шика, о чём вы наверняка уже догадались. Чисто геометрически, я жил от парка в каких-то 140 метрах. Но чтобы попасть в него, всё же нужно было чуток прогуляться. Оно и к лучшему, потому что в самом парке не наливают, и я бы остался без законной утренней дозы кофеина. Он такой сугубо «городской» парк, а не туристическо-развлекательный. Но всё же когда-то действительно герцогский, поэтому кое-какие остатки былой роскоши присутствуют. Есть пруд с островком и монументальным фонтаном начала XVIII века.

Есть романтическая развалинка, имитирующая остатки моноптероса.

Конечно, есть и дворец. Не в моноптеросе же герцоги тусовки устраивали.

Само название заставляет предположить, что это не была основная резиденция. Да и здание как-то недостаточно внушительно выглядит для аж целых герцогов. Парма по масштабам не ровня, скажем, Тоскане. Но тут и соображения престижа нужно учитывать: чем меньше герцогство, тем сильнее его правителям нужно доказывать, что они себя не в канаве нашли.

Конкретно, пармские герцоги нашли себя, когда папа Павел III (Фарнезе) в 1545 году отдал своему сыну Пьеру Луиджи в лен оттяпанную им у миланцев Парму. Видел я в замке Сант-Анджело покои этого самого Павла – даже удивительно, что известно о всего лишь 3 его сыновьях. Из которых дожил до 20-летия только Пьер Луиджи, благодаря чему и стал герцогом. Он, небось, мотоцикл хотел на день рождения, но папа (в обоих смыслах) решил, что Парма – лучше.

Чьими вассалами были пармские герцоги, я так и не понял. То ли папы (поскольку он даровал лен и титул), то ли императора (поскольку Парма была частью земель Священной Римской империи, и оттяп их папой у Милана этого факта не отменял). Всё это условности, которые отнюдь не мешали герцогам периодически враждовать и с императором, и с папой.

Потом Фарнезе вымерли, поскольку в отличие от прародителя династии размножаться расхотели напрочь. Но напоследок сделали важное дело – оставили неаполитанским Бурбонам превосходную коллекцию античных статуй (Изабелла Фарнезе, последняя из рода, была матерью короля Карла VII, который затеял строить Казертский дворец, но потом пошёл на повышение в Мадрид). Герцогством после них правили Бурбоны (т. н. «пармские Бурбоны») с небольшими перерывами на Габсбургов и Наполеона. Эти размножались нормально (хоть и ощутимо вырождались), но их настигла другая беда. Случилось Рисорджименто, и в 1859 году история герцогства закончилась. Но пармские бурбоны не исчезли, они с 1964 года являются правящей династией в Люксембурге. Так что теперь есть люксембургские пармские Бурбоны. А потомки пармских пармских Бурбонов поныне заявляют о том, что они сохранили титул, но в Италии их претензии не признаются. Поскольку ликвидация Пармского герцогства есть часть наследия Рисорджименто и один из столпов современной итальянской государственности.

Основной герцогский замок был куда круче. Но он не сохранился. Полностью разрушен бомбардировкой Антигитлеровской коалиции в 1944 году и после этого не восстанавливался. А в парковом дворце сейчас располагается НИИ. И не абы какой – карабинерский. Точнее, «карабинерское отделение научных исследований». Что за науки там двигают учёные мужи в погонах? Как знать. Внутрь-то не впускают.

Парк сегодня играет большую роль в воспитании подрастающего поколения (извините за клише). Группы школьников разного возраста тут утром попадаются буквально на каждом шагу.

Многие, конечно, только делали вид, что слушали, или даже вид не делали. Это же нормальные старшеклассники. Детишки помладше куда дисциплинированнее. Они сосредоточенно внимали рассказу о том, какие тут водятся птички.

Противоположной (от моего обиталища) стороной парк выходит к местному торренте, одноимённому с городом. Лето в Италии пока не наступило, так что пересыхать торренте разве что собирался.

Защитные стены наводят на мысль, что когда-то разливы тут были нешуточные. Но, похоже, это всё осталось в прошлом, потому что дома поновее обходятся без фортификации.

Жили у епископа два весёлых львуси

За торренте уже начинается самый исторический центр. Самая большая площадь здесь – Пьяццале-делла-Паче (площадь Мира) с памятником партизанам.

Как раз тут и был герцогский дворец. Зато теперь лужайка зелёная, и деревья есть. Но мне валяться на травке было некогда, поскольку на Парму тоже всего один день. Она, конечно, не Венеция по количеству всего-всего, и с ног сбиваться я сегодня не собирался, но всё же. Перво-наперво – купить марок для открыток.

Какие всё же милые в Италии почтовые синьоры! Пармская даже сама подошла, увидев моё замешательство у выдающего талончики автомата. Ну нет там в списке продажи марок, поскольку услуга невостребованная. Сказала мне топать к 13 окну, сама взяла талон, вернулась в окошко и быстро-быстро(!) продала мне марки. Чудеса, да и только. Или мне продолжает везти.

Итак, марки есть; за открытками дело не станет (это куда меньший дефицит). Пора в собор!

Снаружи выглядит как вполне добропорядочный романский собор со всей положенной ему атрибутикой, включая несущих на себе колонны главного портала львов. Они, правда, вместе с аркой и балкончиком появились позже, уже в XIII веке.

Почему Джамбоно да Биссоно, вырезавший львов в 1281 году, решил сделать их разноцветными, история умалчивает. Оба они – оригиналы. Причём степень сохранности, как видите, просто отличная. Дворец епископа, которому львуси принадлежали, как раз напротив, через небольшую Соборную площадь.

Старинность основательная, ничего не скажешь. Вообще, у Пармы известна ещё античная история, но с тех пор ничего не сохранилось, кроме пары камней от моста через торренте да нескольких экспонатов в местном музее. На площади же полно молодёжи. Это вообще отличительная черта Пармы: турист тут очень молодой. Не знаю, что так привлекает их сюда: тусовками и ночной жизнью Парма вовсе не славится.

Ещё одно важное здание на площади – баптистерий XIII века, сочетающий черты романики и готики. Но леса сделали его съёмку целиком совсем не интересной.

Если вдруг вам показалось, что резко изменилось освещение (даже тени чётко видны), то это неспроста. После полудня, когда распогодилось, я вернулся переснять пару кадров. Там и на общем плане собора небо голубое, чего в мой первый заход вовсе не наблюдалось.

Баптистерий посещаем и, пожалуй, даже интересен, но нужно покупать общий с музеем диоцеза билет за 8 евро. Епархиальные же музеи я с некоторых пор совсем не жалую, поскольку того, что в них показывают, насмотрелся выше маковки. Итого минус баптистерий.

Сам собор бесплатный. Внутри, конечно же, тоже толпы школьников. Хотя и «нормальных» групп тоже есть: Парма не совсем на периферии туристического интереса к Италии. Снимать как бы нельзя, но это вполне итальянский запрет. То есть можно, просто нужно на пару метров отойти от охранника. Впрочем, внизу всё равно темновато.

Есть и купол, что ценно. Но тут надобно понимать, что в XII веке такого не строили; это уже серьёзная перестройка XVI века. Хор, видимо, тогда полностью переделали.

Это работа Корреджо, изображающая Вознесение Девы Марии. Этому католическому празднику собор и посвящён. Корреджо почитается как величайший пармский мастер Высокого Возрождения и предтеча маньеризма. Однако многие ли знают хотя бы одну работу Корреджо, а?

Ещё один предмет в соборе, мимо которого пройти невозможно, это мраморный рельеф Бенедетто Антелами «Снятие с креста».

Он закрыт стеклом, чтобы руками не трогали, но вроде удалось обойтись без бликов. Оказывается, даже в соборе поляризационный светофильтр может пригодиться.

Когда граф лучше императора

Монастырь Иоанна Богослова находятся позади собора, и после осмотра дуомо туда прямая дорога.

Вообще, по-итальянски правильно писать cardinale. Видимо, это особенность местного диалекта. Кардинал Андреа Карло Феррари (блаженный Римской католической церкви) родился близ Пармы и учился в семинарии, которая как раз на этой улице напротив собора и находится.

Толпы на улице, как видите, не наблюдается. Что наводит на мысль о малой популярности монастыря. Действительно, в церкви (а только она из всего бенедиктинского комплекса доступна для посещения) сравнительно пусто. Периодически набегают группы, но можно выбрать время, когда их нет, и побыть там даже в одиночестве.

Тоже есть купол, но совсем тёмный изнутри (он почти без барабана и, соответственно, почти без окон). Да и в самой церкви царит полумрак. Если в соборе хоть какое-то освещение, то тут 2 прожектора пугают тени в трансепте, и всё. Короче говоря, снимать я там даже не пытался. Хотя поглазел с удовольствием.

Собственно, кроме собора, сколько-то неординарных церквей в Парме нет. Но есть интересные. Ещё одна из них – базилика Санта-Мария-делла-Стекката.

Отнюдь не заподозрил бы в этом выраженно-маньеристском здании первую половину «чинквеченто». За пределами Флоренции, где маньеризм родился, он обычно появляется позже (где вообще появляется). А вот поди ж ты. И вроде это не переделка; оно изначально всё так и было. С этой церковью вообще много непонятного, начиная с названия. Steccata дословно означает «обнесённая забором». «Церковь Богоматери Зазаборной», представляете? Якобы, когда-то к находящемуся в церкви образу Млекопитательницы собирались такие толпы богомольцев, что приходилось ставить заграждения, чтобы их сдерживать. Честно говоря, сомнительно, но всякое может быть.

Икона эта до сих пор украшает алтарь, но с её съёмкой всё оказалось сложновато. В остальном из интересного здесь симпатичные росписи потолка да пара памятников внутри у входа.

У этого памятника довольно любопытная история, связанная с историей герцогства в целом. По условиям отречения Наполеона Бонапарта в 1814 году его жене Марии-Луизе (урождённой Габсбург) отдали на кормление Пармское герцогство. Бурбонов тогда отодвинули в сторону (но после они в Парму вернулись).

Когда в 1816 году экс-императрица Франции переехала в Парму, ей было всего 25 лет. Молодая женщина, муж в ссылке далеко-далеко (но развода не было), а вокруг множество офицеров, которых папенька (император Франц, давший своё имя крепости Франценсфесте) отрядил помогать налаживать быт и украшать собой двор. Граф Нейпперг (который был старше Марии-Луизы на 16 с гаком лет) стал сначала её фаворитом, а потом (когда так и не разведённый Наполеон умер) и морганатическим мужем. Жили они недолго (в 1829-м граф умер), но счастливо. И детки у них были, но унаследовать герцогство они не могли.

Памятник графу сначала стоял в другой церкви, но когда её секуляризовали, захоронение перенесли сюда. Напротив него стоит другой памятник, посвящённый памяти самой Марии-Луизы. Что-то вроде кенотафа, поскольку похоронена она в императорской усыпальнице в Вене. Такое трогательное посмертное единение.

На небольшой площади рядом с базиликой – памятник художнику Франческо Мадзоле, более известному по прозвищу Пармиджанино. Вообще, пармиджано (parmigiano) – так называется по-итальянски житель Пармы мужского рода. А также сыр, известный у нас как пармезан, поскольку к нам его название пришло из французского. Т. е. пармезан – это просто пармский сыр, ничего более. Суффикс -ино уменьшительный. Получается, прозвище художника на русский можно перевести как «пармезанчик» :). По уму-то ничего переводить не нужно, конечно. Пармиджанино, и всё тут.

Он ещё и фонтан. Возможно, даже вода питьевая, но переносить его в соответствующий раздел мне вовсе не хотелось, поскольку оригинальность формы тут превыше функционального предназначения.

Вода, текущая изо рта вполне респектабельного вида синьоры, похожей на учительницу (а не какой-нибудь там мифологической наяды) – это, прямо скажем, неожиданно.

Главная площадь города носит имя Джузеппе Гарибальди. Окружают её в основном старинные палаццо.

Не очень старинно выглядит? Так это перестройка рубежа XVIII-XIX веков. А самые старые части этого здания относятся к концу XIII века. Кстати, сама должность губернатора (governatore) для Италии нетипична. Такие люди эпизодически возникали, но ненадолго. О чём речь в данном случае, я не смог разобраться, да и неважно это.

Астрономическую красоту на часовой башне палаццо распорядилась навести Мария-Луиза, а непонятного назначения золотой шар появился совсем недавно. Чтобы его подвесить, на постамент памятника Гарибальди надели каркас.

На противоположной стороне площади сохранившиеся в более аутентичном виде Городской дворец (Palazzo del Comune) и дворец подесты (самый старый из всех), где по сей день обитает городская власть. Там же, кстати, и туристический инфоцентр, довольно бестолковый. Ничего содержательного про автобус до Брешелло мне там рассказать не смогли.

Библиотеатрогалерея

Главный в Парме музей – это комплекс Пилотта. В принципе, это палаццо, но поскольку в нём находится сразу несколько отдельных учреждений культуры, то официально это комплекс (Complesso della Pilotta). Внешне Пилотта выглядит невзрачно: невнятной формы однотонное и почти лишённое декора здание. Видал я и казематы повеселее.

Там, где что-то отломанное, вроде как раз разрушенный герцогский дворец (личная резиденция) соединялся с Пилоттой (в которой размещались помещения вспомогательные и общественные). Маскировать эти зияющие дыры разрушения не стали. Хотя вся южная (слева на снимке) сторона здания явно была отстроена заново: кладка современная.

Я сразу в Пилотту не пошёл (хотя проходил через неё по пути от парка к почтамту), чтобы пропустить наплыв утренних туристов. Но, смотрю, время почти половина первого, а в Пилотту по-прежнему тянутся школьные группы. Впрочем, в обед идти тут больше всё равно некуда. Была не была.

Не знаю, куда деваются школьники, но внутри я их не обнаружил. Редкие одиночные туристы, да передо мной подошла троица соотечественников, в которой одна дама резво говорила по-итальянски. Может, это была гидесса. Мы дружно отоварились в кассе 10-евровыми билетами, в которые входят оба здешних платных музея. Но прежде всего – Палатинская библиотека. Хотя бы уже потому что там камера хранения: шляться по музеям с рюкзаком тут не разрешают.

Это действующая государственная библиотека, а для праздношатающихся открыт только бывший коридор, соединявший Пилотту с герцогским дворцом. Для того, чтобы полюбоваться старинными книгами (некоторые из которых лежат в витринах), этого вполне достаточно. Полистать всё равно не дадут: для этого записываться нужно :).

И запах, конечно, важен, передать который современным технологиям пока не под силу. Ещё ощутимее «аромат времени» в следующем помещении, которое предваряет вход в Национальную галерею.

Театр на 4000 мест построили полностью из дерева (включая обрамляющие сцену «колонны») в 1618 году. До 1732 года здесь ставили оперу, но после обветшавший зал забросили. В 1944 году театр был почти полностью уничтожен (но не горел). То, что мы видим сегодня – реконструкция второй половины 1950-х. И всё же это уникальное и грандиозное сооружение, рядом с которым в Парме можно поставить разве что собор.

Для съёмки тут откровенно темновато, но, к счастью, выручили рассиявшееся наконец-то солнце и окна. Окна, к слову сказать, не самый распространённый атрибут зрительного зала, но тут они есть. Так что даже вполне симпатичные получились снимки статуй, когда-то украшавших зал. Немногие из них, пережившие 1944 год, отреставрировали и поместили для сохранности в поддерживающие каркасы.

Довольно странный способ экспозиции, мне кажется. Укрепить статуи можно было и менее аляповато (только что не веником подпёрли).

Дальше из театра идёшь собственно в галерею, и она у меня не вызвала заметного интереса. В общем-то, всё это я уже видел. Если не вникать в тонкости-нюансы, тот же Кастельвеккьо, вид наискосок. Или другая галерея в приличном провинциальном городе, где набросок Леонардо или целый Эль-Греко непременно отыщется. А уж про Канову и кого-нибудь местного вроде Пармиджанино и говорить нечего. Впрочем, снимок одной из картин оказался пока что лучшей моей попыткой в этом направлении. Тут освещение очень грамотно поставлено. В отличие от информационных табличек.

Вообще, Вакх/Бахус – это тот же тёзка, но в данном случае он почему-то Bacco, а не Dioniso. Вроде, Вакх – это несколько распущенная ипостась в остальном вполне добропорядочного бога. Но тут как-то незаметно, чтобы он пустился во все тяжкие. Нагота не в счёт, это вполне нормально для античного персонажа; климат позволял.

Второй музей – археологический. Уже то, что плафоны там показались мне интереснее экспонатов, говорит о многом.

Есть ещё третий (бесплатный) музей – печатника и графика Джамбаттисты Бодони. Прямо тут во дворце располагалась его типография. Известен он прежде всего тем, что создал семейство используемых до сих пор гарнитур Bodoni. Интересно, конечно; я ко всяким типографским штучкам неравнодушен. Но этот музей открыт только полдня по субботам.

Без чего ещё нельзя представить Парму

Присматривая место для ужина (третий день путешествия, а приезд ещё не отмечен), я забрёл на рынок.

Но это рынок вещевой; местными деликатесами пейзане тут не торгуют. Только магазин недавно созданной сети Sapori&Dintorni Conad (примерно «Вкусности и окрестности Conad») на другом конце рынка есть. В отличие от обычных супермаркетов Conad, в этих магазинах продают исключительно качественные местные продукты, в основном с сертификатами  D.O.P., D.O.C. или, на худой конец, I.G.P. В случае Пармы это, разумеется, знаменитые на весь мир сыры, окорока и прочие мясные изделия. Животноводство тут так развито неспроста. В отличие от большей части территории Италии, Эмилия (местность примерно к югу от нижнего течения По) – равнина. Холмы тут есть, но серьёзных гор не наблюдается. Практически вся незастроенная земля используется для выращивания сельскохозяйственных культур. Их переработка даёт много отходов, так что кормить скотину есть чем. Поэтому животноводство на высоте, хотя пастбищ, обычных для гористых районов Италии, тут мало. Может, и не все знают в глаза пармскую ветчину – prosciutto di Parma – всё же она уже не первый год под санкциями, но бренд Parmalat (от Parma и latte – молоко) едва ли кому-то незнаком.

Магазины с окороками и кругами сыров тут мало не на каждом углу. Но мне пока что совсем не с руки было покупать то, что я не съем тут же, поскольку всё это потом таскать с собой 2 недели не вариант. Не только несподручно, но и испортится. Да у меня и места-то не было, поскольку поехал я с маленьким чемоданом (была причина), а в нём одни только трекинговые ботинки добрую треть места занимали. Закрывал я его с трудом.

Ужин был предварительно найден, и в поисках я набрёл ещё и на готическую церковь. Точнее, бывшую церковь.

В ходе трансформации в 1910-е в концертный зал здания, к тому времени уже 100 лет не использовавшегося в качестве храма, полностью перестроили фасад. Но так с ходу и не скажешь, пожалуй. Двери только как-то странно выглядят: будто не входы это, а нечто наглухо заколоченное, и церковь вообще заброшена. Вовсе нет.

Догулялся я так до того, что некоторые церкви уже начали открываться после обеда (на самом деле я специально ещё минут 20 посидел на набережной). Конкретно, ждал Благовещенскую на «моём» берегу торренте, то есть уже не в самом центре.

Эта маньеристская церковь заслужила у меня название «поперёк себя шире», потому что конструктивно она как бы состоит в основном из сильно раздутого овального трансепта, ещё и облепленного капеллами-апсидиолами. Наос при этом становится очень условным понятием. Невысокий свод замаскирован фальш-стенами, так что вблизи его наличие даже сложно предположить. Маньеризм – он такой. Ещё не барокко, но уже с претензией.

Внутри кто-то сидел и общался с высшими силами, но я не стал комплексовать насчет поснимать, поскольку производил при этом куда меньше шума, чем большая красная машина, которой синьора мыла пол. Другая синьора елозила шваброй между лавками и, оторвавшись на секунду от этого занятия, посмотрела на меня неодобрительно. Мол, ходют тут всякие, грязь таскают.

Креслице ещё симпатичное подвернулось.

От францисканцев перейдём к плохим людям на ту же букву. Неподалёку от церкви стоит памятник Филиппо Корридони. Сам-то по себе он, может, и неплохой человек, хоть и тоже на букву.

Он боролся за права трудящихся, организовывал профсоюзы и забастовки. Но увлечение синдикализмом довело его до Муссолини. Потом он в 1915 году погиб на австрийском фронте, и фашисты (вот они, плохие люди) поставили ему памятник. В общем-то, по виду памятника нетрудно догадаться, кто расстарался. Может, сам Корридони не очень брутально выглядит, но героическая жертвенность налицо, да и стиль пьедестала типичен для межвоенного периода.

Последней оставшейся в моём плане пармской церковью была Санта-Мария-Квартьере. Туда я отправился уже вечером перед ужином, хорошенько отдохнув.

Как-то похоже на предыдущую, правда? А тоже маньеризм. Шестиугольный зал накрыт роскошным куполом, которого не видно снаружи.

По идее, надо бы немного в другом развороте снимать, но пришлось по максимуму ориентироваться на вечерний свет. А для насадки (с ней можно было бы по центру встать) слишком темно.

Ужин

Итак, тестируем аутентичную пармскую кухню в заведении Antica Osteria della Ghiaia. Вообще, если в названии стоит Antica (древняя), то обычно это означает завышенные цены. Но в данном случае есть menu turistico по вполне вменяемой для Пармы цене 18 евро, включая четвертушку вина.

То есть всякоразная мясная нарезка с торта-фритта. Последнее – это ещё одна местная фишка, дословно «жареный пирог» (или торт). Пирожки в корзинке справа – оно и есть. Увидев всё это, я слегка испугался, поскольку это было уже второе блюдо: небольшая тарелка равиолей к тому моменту уже была во мне. Но пирожки, к некоторому облегчению, оказались с воздухом. Просто их раздуло при жарке. Забавная штука.

В бокале налито ламбруско (местное слегка игристое вино). Считается не слишком изысканным (смаковать тут нечего, это точно), но пьётся очень легко. А без вина есть такое увольте. Столько жира в один присест стрескать… Как они умудряются доживать хотя бы до 40, так питаясь?! Не только ведь для туристов это всё придумано.

Оно и хорошо, что домой не совсем близко. После такого ужина просто необходимо хорошенько пройтись. Почему бы не через Герцогский парк.

Ну что в итоге сказать про Парму. Не всё достойное быть увиденным я посмотрел. Но оставшееся вряд ли заставит меня сюда вернуться. Собственно, не очень-то меня Парма сама по себе и интересовала. Но об этом – завтра.

---

< Венеция

Брешелло >